Символический язык фейерверочных представлений

Будущий генерал-фельдцеихмеистер Брюс, который был действительно обучен и опытен во многих науках и художествах, обыкновенно составлял для фейерверков, устраивавшихся в честь Петра Великого, аллегорическое или, по тогдашнему вкусу, эмблематическое представление плана. Иногда этим занимался сам царь, который повелел перевести с голландского языка на русский эмблематическую книгу с гравюрами и издать с гравированными на меди фигурами. Эта книга долго оставалась источником инвенции для огненных представлении при российском императорском дворе.

Славный путь Санкт-Петербурга как города и столицы империи началась с того момента, как армия Петра Алексеевича взяла шведскую в то время крепость Ниеншанц, стерегущую слияние рек Охты и Невы. Крепость сдалась 14 мая (1 мая по старому стилю) в 1703 году. В походном "Журнале" Петра записано так:

По взятии Канец (Ниеншанца), отправлен военный совет, тот ли шанец крепить или иное место удобно искать (понеже оный мал, далеко от моря, и место не гораздо крепко от натуры), положено искать нового места, и по нескольких днях найдено к тому удобное место - который назывался Люст Еланд (Заячий остров), где в 16 день мая... крепость расположена и именована Санктпетербург.

Такое важное для России событие было отмечено роскошным фейерверком, состоявшимся в день наступления нового 1704 года уже в Москве.

По сути, салют был частью вполне действенной пропаганды, начатой Петром Алексеевичем еще в после взятия Азова в 1696 году. Устраивая регулярно триумфальные шествия, парады, салюты, царь вполне успешно продвигал необходимые ему идеи. При этом государь лично принимал участие в организации значительной части мероприятий - от разработки идеи до ее воплощения в жизнь. Его личный пример позволял достаточно быстро внедрять новые для России формы празднования. Важной частью этих торжеств было то, что приглашение на них было особой формой награждения отличившихся на воинской и гражданской службе - так же, как ордена, земли, чины и денежные награды.

Дочь Петра, Елизавета, была гораздо меньше склонна к подобным развлечениям. Причиной неприязни и даже опаски стал неприятный случай, произошедший в период правления Анны Иоанновны в 1738 году. Этот случай едва не стал причиной "потери лица" в буквальном смысле. Подав сигнал начинать фейерверк, императрица Анна в сопровождении Елизаветы Петровны и свиты поднялась к окну напротив места запуска салюта. Первая часть представления - сжигания наземных фигур, показа различных "огненных сцен" были запущены ракеты и фейерверк.

Большое количество лусткугелей, запущенных с мортир в глубине парка, давало настоящую феерию огня и света в воздухе напротив окон дворца. Цесаревна прижалась лицом к стеклу, чтобы лучше видеть представление, но отвлеклась на подошедшую к ней принцессу Анну и повернулась к окну правым боком. Именно в этот момент одна из ракет взорвалась прямо перед окном, и ее обломки ударили в стекла и рамы. Взрыв был настолько силен, что хрупкие стекла разлетелись вдребезги. Сразу одиннадцать осколков ударили справа по лицу и шее Елизаветы Петровны.

Происшествие стало причиной страха присутствующих, почти паники, очень переживала и императрица Анна Иоанновна. Относительно спокойной осталась только цесаревна Елизавета. Зажав платком кровоточащие порезы, она уверяла всех в незначительности повреждений.

Таким образом, при последующем правлении Елизаветы Петровны фейерверки устраивались заметно реже. Иначе дело обстояло при следующем царствовании. Современники описывают это так:

"Летом 1765 года для удовольствия Ее величества императрицы (Екатерины II - прим, ред.) и для военных упражнений пехотных и конных императорских гвардейских и различных других полевых полков был разбит загородный лагерь возле Красного Села, в 30 верстах от резиденции, причем монархиня и сама со-изволила стоять в лагере и присутствовать на ежедневных военных учениях и маневрах. В заключение их генерал-фельдцейхмейстер граф Орлов приказал обер-фейерверкеру капитану артиллерии Беренхорсту устроить фейерверк, аллегорическое представление которого по инвенции статского советника Штелина представило славу оружия Российского государства; но, впрочем, вместо движущихся фигур и сменяющихся явлений, представленных потешными и машинными огнями, ведущие огонь и стреляющие минами мортиры, окруженный огнем город и т.п. довольно естественно подражали бомбардировке.

Кроме фейерверков, устраивавшихся по приказу Двора, знатные частные лица, которых Ее величество соизволивала в один из вечеров почтить своим высочайшим посещением, показывали время от времени различные очень красивые фейерверки с аллегорическими представлениями и кое-где с превращениями планов и перемещениями фигур - все исполнены полковником Мелиссино по инвенциям статского советника Штелина. Все эти представления фейерверков, устроенные частными лицами, одновременно гравировались на меди и с отпечатанными в большую четверть описаниями и изъяснениями раздавались при Дворе среди знатных гостей. При этом следует еще упомянуть, что во время последнего акта таких фейерверков имели обыкновение зажигать устроенные сзади на особых подмостках иллюминации в виде картин или фонарей, которые в тот момент, когда один фейерверк приближался к другому, тотчас привлекали взгляд зрителей к новому представлению и горели в полном блеске всю ночь напролет.

В XVIII веке Россия занимала ведущее место в Европе в искусстве фейерверков. Об этом писали И. К. Готшед и А.Л. Шлецер. Знакомству Европы с достижениями России в данной области немало способствовал Якоб Штелин. Это он рассылал гравюры с изображениями фейерверков своим европейским корреспондентам, в том числе Готшеду, который публиковал их и сопровождал восторженными отзывами. Штелин не ограничивался в своих заметках опи-саниями только тех фейерверков, которые он видел или сочинял. Подчеркивая ведущую роль России в этой области, он стремился показать многовековую традицию "огненных потех", существовавшую в этой стране. Знакомство с крупнейшими историками России и издававшейся в XVIII веке исторической литературой сделало возможным осуществление поставленной задачи."

Менялась планировка и степень застройки Северной столицы, менялись и места запуска фейерверков. Например, в 10-20 годах восемнадцатого века их устраивали на острове Городовом, на Троицкой площади, находившейся тогда между Сенатом и Коллегией и Петропавловской крепостью. Позднее, в тридцатых годах, на стрелке острова Васильевский возвели особый "театр фейерверков". С одной стороны рядом были постройки Кунсткамеры, с другой - все та же Петропавловка. Еще позже запуск салютов производили над Царицыном и в Адмиралтейском лугу. Зимой в качестве стартовой площадки часто использовался невский лед.

Иллюминации и салюты вмещали в себя максимальное количество современных им изобразительных искусств. Помимо пиротехники как таковой, использовалась архитектура, портретная и декоративная живопись, скульптура, даже музыка, проза и поэзия. Но удивительный сплав существовал недолго: от нескольких часов (для фейерверков) до нескольких дней (для иллюминаций).

Невероятные по силе впечатления оставались исключительно в памяти тех, кто имел возможность наблюдать феерию огня и света. Чтобы сделать память более долгой, появились рисунки и описания таких представлений. В них кратко (а иногда и вполне развернуто) пересказывался сюжет, расшифровывались символические изображения - аллегории, часто давались переводы на русский, а также французский и немецкий языки, отдельных девизов или надписей.

Сам по себе салют был зрелищем очень ярким и динамичным, к сожалению - не всегда безопасным. Частенько представления дополнялись музыкой, в них могли участвовать десятки и сотни людей. Основной их задачей было своевременно поджигать огни, шутихи, запускать ракеты и двигать макеты.